В Актобе солдата-срочника до полусмерти избили в казарме: в части пытались скрыть ЧП
Инцидент произошел рано утром в солдатской казарме воинской части 30238, когда дневальный по роте рядовой Богдан Гринишин домывал пол, а его сослуживец Алихан Далабай, как указано в материалах дела, проходил «туда и обратно несколько раз».
На замечание дневального «не ходить по чистому полу, хотя бы пока не высохнет на нем вода» бывший морпех более старшего призыва ответил сначала ударом в живот, а затем в челюсть.
По словам матери избитого и истекающего кровью солдата Елены Гринишиной, в воинской части 30238 ее сыну никто даже не пытался оказать первую медицинскую помощь. С тяжелой черепно-мозговой травмой, сотрясением мозга и открытым переломом челюсти молодого солдата «спрятали в бытовой комнате, и только ближе к обеду, когда от невыносимой боли парень начал терять сознание, замполит части все же повез его в гражданскую больницу скорой медицинской помощи, но там почему-то представил солдата как человека гражданского, а не военнослужащего его части».
- В больнице нашему сыну сразу же наложили шины, но операцию делать не стали из-за черепно-мозговой травмы, - рассказывает Елена Гринишина. – Врач не поверила, что привезли гражданского человека для оказания медицинской помощи, и сразу вызвала полицию. Участковый прибыл в БСМП быстро и составил протокол. Закузировал материал. Получается, что военным этот случай замять не удалось, и тогда замполит, психанув, приехал и захотел забрать Богдана обратно в воинскую часть. Лечащий врач не позволила ему это сделать. Встала на защиту сына стеной, сказав, что в лазарете и военном госпитале нет челюстно-лицевого отделения и что ему здесь будут оказывать необходимую врачебную помощь.
- Елена Николаевна, как вы узнали о том, что произошло в воинской части? Вам командир позвонил?
- Что вы, конечно же, нет. О том, что с нашим сыном приключилась самая настоящая беда, я узнала от мужа. Это он мне позвонил с работы первым и рассказал о Богдане. Оказывается он сам сумел из больницы как-то отправить сообщение. Естественно, я сразу же купила билет на самолет и срочно вылетела из Сатпаева в Актобе. Но еще до вылета мне удалось все же разыскать в группе контакт замполита той воинской части Биржана Жотекова и спросить, что произошло и почему мой сын не выходит на связь. Знаете, что офицер мне ответил? Он сказал, что наш сын попал в больницу, так как у него просто-напросто вырвали зуб. Я сказала, о каком зубе вы говорите, если ему сломали челюсть, и он находится в больнице скорой медицинской помощи. Замполит спросил, откуда я это узнала. И был очень удивлен и расстроен тем, что информация каким-то образом до меня дошла. Оказывается, они приезжали в больницу и просили моего сына, чтобы он ничего никому не говорил. Но было поздно. Богдан честно признался, что домой он все же позвонил и рассказал маме, то есть мне, все, как было в тот злополучный день. Еще я связалась сразу с Комитетом солдатских матерей. Вместе с Олесей Викторовной Старых мы и стали вместе узнавать, что там случилось.
- Что вам стало известно? Что могло произойти в той воинской части? Из-за чего, собственно, подрались солдаты?
- В том-то и дело, что это не была какая-то обычная драка между мужчинами на равных. Это было больше похоже на жестокое избиение, когда в гневе пытаются добить лежачего. Буквально задушить. Мой сын кричал, звал на помощь, захлебывался кровью, но ему тот солдат тряпкой затыкал рот и просил не кричать так сильно. Видимо, боялся, что кто-то из офицеров роты может это заметить.
- Что вам рассказал командир части, когда вы прилетели в Актобе и прибыли в эту воинскую часть?
- Подполковник Айткожин хотел меня встретить в аэропорту, то есть прислать за мной машину, но я отказалась. Не хотела ни от кого зависеть. В часть приехала на такси сама. В кабинете командира части мы коротко переговорили и поехали в больницу к сыну. Я, когда его увидела, не смогла сдержать слез. Картина была страшная. Врач мне сказала, что операцию пока делать нельзя. Черепно-мозговая травма серьезная, тошнота и рвота у сына постоянная, анестезиолог не берется, говорит, нельзя, надо подождать какое-то время. Тут мне сказали, что якобы командующий округом генерал-майор Оспанов со мной хочет встретиться, назначил встречу. Меня повезли в какой-то штаб. Там два часа я просидела, но Оспанов так и не встретился со мной. Замполит сказал, что он куда-то уехал и разговора не получится.
- Что было дальше?
- Вернулись в часть. Привели ко мне того солдата, который до полусмерти в бытовке избил моего сына. Я спросила его, зачем он так жестоко поступил. Далабай сказал, что сильно разозлился на Богдана, когда тот его ударил по шее шваброй. Дело же начиналось с того, что мой сын стоял в наряде дневальным и утром мыл пол. Потом рассказал мне, что Алихан Далабай ходил по мокрому полу в грязной обуви туда-сюда, то на улицу, то обратно в казарму. Богдан сказал: брат, не ходи, пока не высохнет пол. Тот в ответ, какой я тебе брат. Между ними, как я поняла в тот момент, началась словесная перепалка.
Далабай старше по призыву, но на два года младше моего Богдана по годам. Видимо, это и сыграло свою роковую роль. Когда Алихан ударил его кулаком в живот, потом по лицу, то сын в ответ треснул его шваброй. Постоял за себя, как говорится, дал соответствующий отпор. Все это увидел старшина роты, остановил дерущихся, сделал внушение. Но когда сам ушел потом в каптерку, Далабай затащил моего сына в бытовую комнату и уже там набросился на него и жестоко избил. Он физически сильнее оказался. Говорят, что до армии учился где-то в спортивной школе.
Когда я разговаривала с Алиханом, то спросила его: а если бы они были в карауле с автоматами в руках, то чтобы он сделал тогда, расстрелял бы в порыве злости всех? Но он только стоял и ухмылялся в ответ. Никакого раскаяния в содеянном я так и не увидела в его глазах за те две недели, что провела в Актобе. Говорят, что отец того солдата разговаривал с командиром части, но ко мне не подходил и не звонил. Как оказалось, он действующий военнослужащий, сотрудник КНБ. Недавно отправил мне голосовое сообщение по телефону с так называемыми извинением за своего сына. Просил, чтобы я не губила его карьеру и сына, забрала заявление, простила. Говорил, что собирался своего сына после службы в армии устроить куда-нибудь в органы, чтобы тот человеком стал, но теперь даже не знает, что его ждет. В госпиталь заезжал, давил на Богдана, чтобы тот «был мужиком и обо всем позабыл, что драки между солдатами дело житейское и что надо прощать обиды, а не стараться делать друг другу плохо». Я поняла бы все это, если бы парни, действительно, повздорив, тут же помирились бы и не доводили до переломов и костей, и судеб. В жизни все бывает, но не до такой же степени, когда гнев застилает глаза и молодой человек не может остановиться. Повторяю, а если бы в руках этого психически неуравновешенного солдата оказалось боевое оружие?
Кстати сказать, я просила показать мне видео с камер наблюдения, которые установлены в воинской части в каждой казарме. Но замполит мне сказал, что диски изъяли сотрудники военной полиции, а полицейские в свою очередь заявили, что никакие диски они еще не изымали, но ознакомить с материалами уголовного дела меня не могут – не положено. Очень все это странно. Министр обороны говорил, что не потерпит в армии дедовщины и рукоприкладства, что все виновные будут строго наказаны. Остается только надеяться теперь, что так и будет. Что справедливость восторжествует.
Начато досудебное расследование, но когда будет суд, пока не ясно
Отец Алихана Далабай на мой телефонный звонок ответил. Он действительно служит на границе в звании «прапорщик», до пенсии ему остается всего пару лет, и он, конечно же, переживает за то, что ждет его сына.
- Это мой единственный сын, ему всего 18 лет от роду, зачем губить его за то, что он по молодости оступился? Ну, подрались два мужика, и что в этом такого? Мы тоже в армии, когда служили, дрались, но не доводили же до суда, мирились. И вы дрались, и другие, я уверен, тоже. Почему сейчас не сделать так, как раньше? – рассуждает отец Алихана Далабай. – Я считаю, что в этом происшествии вина командира той воинской части, где служит мой сын. Почему не досмотрели? Почему не наказали после первой ссоры? Могли бы предотвратить это ЧП. А теперь что делать? Я переживаю как отец. Мне жаль своего ребенка. Вы, как человек военный в прошлом, тоже должны понять меня и поддержать.
- Вы были у своего сына в части, говорили с ним?
- Говорил, но только по телефону. Поехать туда не смог, служба не позволяет. Два года остается до выхода на заслуженный отдых. Я на заставе все время. Сына бабушка в основном воспитывала. Она и в Актобе ездила. Пыталась прощения просить…
Военный дознаватель из отдела военной полиции Актюбинского гарнизона подтвердил, что начато досудебное расследование по факту рукоприкладства, но что-либо конкретное сообщить отказался. Руководство управления Главной военной полиции ему такой команды пока не давало, а потому – молчок. И командование воинской части 30238 тоже пока ничего не комментирует. Все замерли в ожидании.
- Воинскую часть, где произошло ЧП, я хорошо знаю, - делится представитель Комитета солдатских матерей Олеся Старых. – С командиром части у нас налажено взаимодействие. В части до этого инцидента был порядок. Солдаты не жаловались ни на что. И кормят здесь хорошо. А эти солдаты были переведены из Актау и всего две недели успели прослужить.
- Олеся Викторовна, отец Алихана Далабай рассказал, что якобы бабушка приезжала в Актобе просить прошения у матери избитого солдата за своего внука. Правда?
- Приезжала, но нормального разговора, к сожалению, не получилось. Эта женщина пришла на встречу с опозданием, наехала на нас, обругала нецензурной бранью и попросила забрать заявление. Ни сострадания никакого не высказала, не предложила помощь в лечении, ни просто по-человечески не поддержала, по-матерински. Ну как после такого можно кого-то прощать? Конечно, теперь пусть суд решает и устанавливает вину каждого. Пусть все будет по закону.
